"Before I am your daughter, your sister, your aunt, niece, or cousin, I am my own person, and I will not set fire to myself to keep you warm."(с)
Исправляя ошибкиПрошло почти четыре месяца с тех пор, как Люцифер был заточен вновь. Кто знает, на сколько. На год, на двадцать, на тысячу? Как было бы просто, если бы и вся нечисть, что успела за все это время припереться на Землю, канула в небытие вместе со своим предводителем. Но это вам не закон Foster, это закон жизни, в которой за все нужно платить по счетам. Устроили Апокалипсис – разгребайте сами. И никого не будет волновать, что любой мог ошибиться так же, любой мог обмануться. Все это никому не важно, пока не касается его напрямую. И Дин Винчестер теперь платит по счетам, освобождая мир от всей нечисти подряд, уничтожая все, что может и на что хватает сил.
Прошло почти четыре месяца с тех пор, как Сэм ушел. Брат давно заслуживал нормальной жизни, в которой есть нормальная девушка, учеба, работа и двухэтажный дом с тюльпанами на лужайке. В этой нормальной жизни нет места адреналину, постоянно опекающего старшего брата, всякой нечисти и прочей дребедени. Периодически, когда Дин созванивается с Бобби, тот ненавязчиво спрашивает, не скучает ли Дин по брату, и все время пытается пригласить к себе. Дин вежливо уклоняется от разговора про брата и изредка заезжает к старому охотнику. С какой стати Дин будет говорить что-то о Сэмми, когда тот сам ни разу не позвонил. Не позвонил – значит, не хочет. А хотел бы – дал бы о себе знать. Сам. Ведь сам ушел.
Теперь у каждого из них свой путь, и Бог знает как там Сэмми, а Дин доволен. Доволен тем, что теперь он отвечает только за себя, что теперь никто не спорит с ним и даже пустое кресло в машине не вызывает приступ ностальгии. Потому что все чаще оно оказывается занятым.
Дин привык, что Кас может появляться когда тому угодно и столь же внезапно исчезать. Он знает, что его ангел всегда придет, стоит только позвать. Такой наивный, по-детски непосредственный, когда-то давно напугал бедного инспектора из Мэна. Все твердил «демоны», «демоны», как будто на них свет клином сошелся. Теперь Кас изменился. Дин не знает, были ли у Каса до него подопечные или нет, и – если были – как все это заканчивалось. Сейчас Кас все чаще и чаще сопровождает Винчестера на охоту, ловит жадным взглядом все новое и не устает повторять, что Земля – лучшее творение Отца Небесного. Дин давно уже перестал бронировать одноместный номер – зачем? Все равно даже пустяковое дело занимает у него трое суток, а Кас как будто имеет специальный сенсор на новое дело и каждый раз оказывается рядом.
Кастиэль уже привык к шуткам охотника и постепенно начинает отвечать на них одному ему свойственному незлым сарказмом, от которого у Дина резко повышается настроение, а изнутри распирает настолько, что хочется на радостях обнять… кого? Дин даже не знает, кто они друг другу. Приятели? Друзья? Разве у ангелов бывают друзья? С другой стороны, только друзья могут в считанные секунды прочитать по невидимым другим признакам, что тревожит Дина в тот или иной момент и вовремя найти правильные слова. Только друзьям позволено изредка сесть за руль драгоценной Импалы 1967 года выпуска. Только друзья могут появиться неожиданно в доме и съесть последние кусочки молочного шоколада, который все время тает и оставляет следы в уголках рта. А потом Дин, в очередной раз, протянет этому самому другу платок и, глядя куда-то в сторону, скажет: «Опять испачкался».
Иногда Дину кажется, что его ангел знает все. Этот проницательный взгляд знаком Винчестеру до боли, когда кажется, что тебя рентгеном насквозь сканируют. И тогда Дину становиться страшно: Кастиэль знает. Порой действительно не стоит забывать, что перед тобой не просто оболочка, а существо намного могущественнее, чем можно подумать, глядя на… Джимми. Но после таких взглядов Кас вновь принимается за исследование человеческого мира, пытается сделать салат, порезав палец, а Дин, поворчав на недоразумение, будет заклеивать пластырем рану. Потом Кас опять будет есть шоколад, а Дин опять протянет ему платок; ангел опять будет выходить на улицу в расстегнутой куртке, а Дин снова и снова будет причитать на крылатую бестолочь и повязывать шарф поверх уже застегнутой куртки. За всеми этими ситуациями будет один и тот же неизменный момент: Кас снова пронзит взглядом Дина, которого этот взгляд пробирает до костей, а потом опять как будто ничего не случилось проявит жажду исследований. А Дин спокойно вздохнет и решит, что все ему померещилось. Ведь если б не показалось, Кас давно бы сказал или как-нибудь дал бы знать. Сам. А так… Значит, не хочет. Или не знает. А если не знает, то зачем все портить?
Но однажды Дин понимает, что он – полный идиот. Осознание сего факта приходит неожиданно, когда он, сидя у бассейна, в очередной раз ругает пернатого, сидящего перед ним с обгоревшей спиной. Глядя на то, как доверчиво расслаблены плечи под его руками, как Кас откидывается назад, тянясь к рукам, хотя Дин прекрасно знает, что ощущения от движений, чтобы втереть крем, не самые приятные, охотник понимает, что он все делает неправильно.
Это не Сэм ушел. Это Дин позволил ему уйти. Ничего не сказал, не остановил, просто: «хорошо». И все эти разговоры Бобби, приглашения на выходные – Дин понимает, что брат давно пытается ненавязчиво встретиться с ним. А Кас… Порезы, постоянные прогулки на морозе, взгляды – Кас давно уже сделал первый шаг, и теперь послушно ждет, давая Винчестеру свободу действий. И Дин понимает, что ответственность за истребление всех оставшихся демонов – это полный бред, и что в остальном виноват только он: ведь гораздо проще свалить все на других, мотивируя тем, что они не хотят, что это не нужно им.
И, надеясь, что еще не поздно, следующее утро Дин начинает со звонка Сэму, чтобы пригласить того в гости. А пока Сэмми едет, то можно отважиться на более дерзкий поступок. Когда Кас за завтраком снова измазывается в шоколаде, Дин не протягивает ему платок. Он подходит и большим пальцем правой руки нежно стирает кофейный след в уголке рта. Когда Кас немного растерянно смотрит синими глазами, Дин, с замиранием сердца, наклоняется, чтобы оставить на губах его ангела легкий поцелуй. Сердце пропускает три глухих удара, прежде чем ладонь ангела ложиться охотнику на затылок, и Кас неумело, но с той же жаждой изучения нового, отвечает на поцелуй.
Прошло почти четыре месяца с тех пор, как Сэм ушел. Брат давно заслуживал нормальной жизни, в которой есть нормальная девушка, учеба, работа и двухэтажный дом с тюльпанами на лужайке. В этой нормальной жизни нет места адреналину, постоянно опекающего старшего брата, всякой нечисти и прочей дребедени. Периодически, когда Дин созванивается с Бобби, тот ненавязчиво спрашивает, не скучает ли Дин по брату, и все время пытается пригласить к себе. Дин вежливо уклоняется от разговора про брата и изредка заезжает к старому охотнику. С какой стати Дин будет говорить что-то о Сэмми, когда тот сам ни разу не позвонил. Не позвонил – значит, не хочет. А хотел бы – дал бы о себе знать. Сам. Ведь сам ушел.
Теперь у каждого из них свой путь, и Бог знает как там Сэмми, а Дин доволен. Доволен тем, что теперь он отвечает только за себя, что теперь никто не спорит с ним и даже пустое кресло в машине не вызывает приступ ностальгии. Потому что все чаще оно оказывается занятым.
Дин привык, что Кас может появляться когда тому угодно и столь же внезапно исчезать. Он знает, что его ангел всегда придет, стоит только позвать. Такой наивный, по-детски непосредственный, когда-то давно напугал бедного инспектора из Мэна. Все твердил «демоны», «демоны», как будто на них свет клином сошелся. Теперь Кас изменился. Дин не знает, были ли у Каса до него подопечные или нет, и – если были – как все это заканчивалось. Сейчас Кас все чаще и чаще сопровождает Винчестера на охоту, ловит жадным взглядом все новое и не устает повторять, что Земля – лучшее творение Отца Небесного. Дин давно уже перестал бронировать одноместный номер – зачем? Все равно даже пустяковое дело занимает у него трое суток, а Кас как будто имеет специальный сенсор на новое дело и каждый раз оказывается рядом.
Кастиэль уже привык к шуткам охотника и постепенно начинает отвечать на них одному ему свойственному незлым сарказмом, от которого у Дина резко повышается настроение, а изнутри распирает настолько, что хочется на радостях обнять… кого? Дин даже не знает, кто они друг другу. Приятели? Друзья? Разве у ангелов бывают друзья? С другой стороны, только друзья могут в считанные секунды прочитать по невидимым другим признакам, что тревожит Дина в тот или иной момент и вовремя найти правильные слова. Только друзьям позволено изредка сесть за руль драгоценной Импалы 1967 года выпуска. Только друзья могут появиться неожиданно в доме и съесть последние кусочки молочного шоколада, который все время тает и оставляет следы в уголках рта. А потом Дин, в очередной раз, протянет этому самому другу платок и, глядя куда-то в сторону, скажет: «Опять испачкался».
Иногда Дину кажется, что его ангел знает все. Этот проницательный взгляд знаком Винчестеру до боли, когда кажется, что тебя рентгеном насквозь сканируют. И тогда Дину становиться страшно: Кастиэль знает. Порой действительно не стоит забывать, что перед тобой не просто оболочка, а существо намного могущественнее, чем можно подумать, глядя на… Джимми. Но после таких взглядов Кас вновь принимается за исследование человеческого мира, пытается сделать салат, порезав палец, а Дин, поворчав на недоразумение, будет заклеивать пластырем рану. Потом Кас опять будет есть шоколад, а Дин опять протянет ему платок; ангел опять будет выходить на улицу в расстегнутой куртке, а Дин снова и снова будет причитать на крылатую бестолочь и повязывать шарф поверх уже застегнутой куртки. За всеми этими ситуациями будет один и тот же неизменный момент: Кас снова пронзит взглядом Дина, которого этот взгляд пробирает до костей, а потом опять как будто ничего не случилось проявит жажду исследований. А Дин спокойно вздохнет и решит, что все ему померещилось. Ведь если б не показалось, Кас давно бы сказал или как-нибудь дал бы знать. Сам. А так… Значит, не хочет. Или не знает. А если не знает, то зачем все портить?
Но однажды Дин понимает, что он – полный идиот. Осознание сего факта приходит неожиданно, когда он, сидя у бассейна, в очередной раз ругает пернатого, сидящего перед ним с обгоревшей спиной. Глядя на то, как доверчиво расслаблены плечи под его руками, как Кас откидывается назад, тянясь к рукам, хотя Дин прекрасно знает, что ощущения от движений, чтобы втереть крем, не самые приятные, охотник понимает, что он все делает неправильно.
Это не Сэм ушел. Это Дин позволил ему уйти. Ничего не сказал, не остановил, просто: «хорошо». И все эти разговоры Бобби, приглашения на выходные – Дин понимает, что брат давно пытается ненавязчиво встретиться с ним. А Кас… Порезы, постоянные прогулки на морозе, взгляды – Кас давно уже сделал первый шаг, и теперь послушно ждет, давая Винчестеру свободу действий. И Дин понимает, что ответственность за истребление всех оставшихся демонов – это полный бред, и что в остальном виноват только он: ведь гораздо проще свалить все на других, мотивируя тем, что они не хотят, что это не нужно им.
И, надеясь, что еще не поздно, следующее утро Дин начинает со звонка Сэму, чтобы пригласить того в гости. А пока Сэмми едет, то можно отважиться на более дерзкий поступок. Когда Кас за завтраком снова измазывается в шоколаде, Дин не протягивает ему платок. Он подходит и большим пальцем правой руки нежно стирает кофейный след в уголке рта. Когда Кас немного растерянно смотрит синими глазами, Дин, с замиранием сердца, наклоняется, чтобы оставить на губах его ангела легкий поцелуй. Сердце пропускает три глухих удара, прежде чем ладонь ангела ложиться охотнику на затылок, и Кас неумело, но с той же жаждой изучения нового, отвечает на поцелуй.
Источник: hogwartsnet